Альчео Доссена — криминальный гений (часть 1)
Никто, за исключением двух-трех человек, не переступал порога этой просторной мастерской на одной из окраинных улиц Рима. Уходя, хозяин никогда не забывал навесить на прочную, обитую железом дверь тяжелый замок, а если кто стучался к нему, то выходил к посетителю на лестницу. 
Покров таинственности разжигал любопытство общительных соседок. За спиной у этого молчаливого, замкнутого человека они шушукались, что синьор, наверное, путается с нечистой силой.
Если простодушным кумушкам удалось бы попасть в мастерскую Альчео Доссены, то их предположения превратились бы в уверенность. Мастерская действительно напоминала обитель — нет, не колдуна из сказки, а скорее средневекового алхимика.
Обычные инструменты скульптора соседствовали с какими-то загадочными приспособлениями, куски мрамора — с глиняными фигурами, завернутыми в мокрые тряпки. На большом столе — реторты, спиртовки, колбы, целая батарея склянок и бутылок с разноцветными растворами, микстурами и вонючими мазями. А посередине — глубокая яма, обмазанная цементом и доверху наполненная странной темной жидкостью, Из нее постоянно высовывались то мраморная рука, то голова античной богини, то ноги какой-то скульптуры.
Огонь, тлеющий в большом камине, освещал неверным пламенем мастерскую и ее угрюмого хозяина в кожаном фартуке и с неизменной трубкой в зубах. Порой, поставив уже готовую скульптуру на постамент, Доссена наносил ей сильный, точно рассчитанный удар молотком…
Изредка приходили двое: римский антиквар и ювелир Альфредо Фазоли и его компаньон Палези. Они придирчиво, но с напускным равнодушием, рассматривали новые работы, что-то объясняли, толковали и уходили, оставив скульптору несколько лир. Доссена давно знал своих хозяев: спорить с ними было бесполезно… А куда денешься без них?
Судьба никогда не баловала Альчео Доссену из Кремоны, города прославленных скрипичных мастеров Амати и Страдивари. Ни в ранней юности, когда он учился делать скрипки, а потом поступил подмастерьем к каменотесу, ни впоследствии, когда изо дня в день гнул спину, обтесывая надгробия и камины, нужда не разжимала своих тисков. Уже немолодым, Доссена отправился в Рим с небольшой корзиной в руках и честолюбивыми надеждами в душе. А еще через год — первая мировая война, окрики капрала, казармы, гарнизоны в сонных городках, окопы, грязь, кровь…
Однажды,— а это было на Рождество 1916 года,— солдат Доссена получил несколько дней отпуска. Денег было в обрез — только на дорогу: не разгуляешься… В одной из римских остерий он случайно разговорился с соседом по столику, назвавшимся антикваром
Фазоли. За сотню лир тот купил у Доссены небольшой рельеф в стиле Возрождения, высеченный им в дни временного затишья. Правда, Доссена не признался, что рельеф он сделал сам, а выдавал его за собственность приятеля, но провести антиквара было не просто: он сразу понял что к чему.
Как говорится, коготок увяз, всей птичке пропасть. Когда в январе 1919 года Доссена демобилизовался, он и антиквар быстро нашли друг друга. Для скульптора заказы Фазоли и Палези стали пусть скудным, но единственным источником существования. А торговцы в лице безответного, сговорчивого Доссены нашли сущий клад. Уже первая статуя, которую они приобрели у Альчео за 200 лир, была перепродана ими в пятнадцать раз дороже.
Как художник в подлинном, высоком смысле слова Доссена ничего собою не представлял, Впрочем, после двух-трех неудач он и сам оставил мысль об индивидуальном самостоятельном творчестве, Но как фальсификатор, как мастер подделок он не имел себе равных. Талантливый, дерзкий, умелый, Доссена брался за самые рискованные предприятия, и все они венчались успехом. Врожденный дар и тонкое чутье сочетались в нем с виртуозной техникой и неистощимой изобретательностью. Как никто, он умел придать своим творениям поразительную патину древности, а фактуре мраморных скульптур — полную иллюзию старения. Немало опытнейших антикваров
и маститых знатоков обвел этот ученик кремонского каменотеса.
Доссену никогда не прельщал легкий путь копииста; столь примитивный прием он оставлял зеленым новичкам. Это был именно фальсификатор и при том высокого класса и необычайно широкого диапазона. Из-под его резца выходили Афины архаической эпохи и скульптуры в стиле итальянских мастеров ХЧ века, готические статуи в духе Джованни Пизано и мраморные саркофаги, удивительно близкие цо манере к творениям Мино да Фьезоле или Дезидерио да Сеттиньяно, фронтонные группы и статуэтки, словно три тысячи лет пролежавшие в земле древних этрусков.
Легко представить, какой находкой явился Доссена для антикваров, отнюдь не страдавших излишней щепетильностью. Снабжая его произведения фальшивыми сертификатами и заключениями авторитетных экспертов, они торговали ими бойко и с немалой выгодой.
По всей Европе и Америке в антиквариатах, частных собраниях и музеях можно было встретить скульптуры, рожденные в мастерской Доссены и прошедшие через руки Фазоли и Палези. В Нью-Йоркском музее Метрополитен — прекрасная кора, приписываемая греческому мастеру Ч1 века до н. э.; в музее Сан-Луи — этрусская Диана, в Кливленде — архаическая Афина, в Вене — фронтонная группа из Велии, «реконструированная» известным специалистом по античному искусству Ф. Студницка, во многих иных собраниях— десятки статуй и портретов, принадлежащих, якобы, резцу Донателло, Верроккио, Мино да Фьезоле, Росселлино и других корифеев ренессансной пластики. Изобретательный фальсификатор превратил даже итальянского живописца Х1Ч века Симоне Мартини в скульптора. Использовав картину Мартини «Благовещение», Доссена сделал по ней две деревянные статуи мадонны и ангела, а Фазоли их благополучно сбыл с рук, «обогатив» попутно биографию знаменитого живописца.
Труды приносили желанные плоды. Но не Альчео Доссене, а его «патронам», цепким и жадным дельцам-антикварам. Только за мраморный саркофаг Екатерины Сабелло, сделанный Доссеной в стиле флорентийского скульптора XV века Мино да Фьезоле и проданный в Америку, они получили сто тысяч долларов! Всего за несколько лет Фазоли и Палези выручили на фальшивках не менее 70 миллионов лир. Что же касается автора их, то ему приходилось довольствоваться жалкими крохами. Подачки хозяев должны были только поддерживать скромное существование скульптора, сохранять его «рабочую форму», но ни в коем случае не насыщать и не «баловать» его.
До поры до времени этот расчет оправдывал себя. Подгоняемый постоянной нуждой, Доссена трудился, не покладая рук. Из его мастерской выходили все новые и новые произведения, радовавшие любителей старины и пополнявшие кассу беззастенчивых спекулянтов.
До поры до времени…