Альчео Доссена — криминальный гений (часть 2)
В один из майских дней 1927 года у Альчео Доссены умерла жена. За несколько часов агонии единственного близкого человека скульптор словно постарел на много лет. Но даже в эти тяжелые минуты ему пришлось думать о самых прозаических вещах. Как на грех, в кармане звенела лишь пара сольди: даже не. на что было устроить похороны. Убитый горем, Доссена кинулся к Фазоли и Палези. Те в деньгах отказали.
О, если бы эти черствые, самодовольные торгаши могли предвидеть последствия своего отказа, они сами принесли бы скульптору несчастную сотню лир и еще десять раз постольку!
Ту короткую майскую ночь, которую Доссена провел над телом покойной жены, он не забыл до конца жизни. Новый день он встречал уже не безропотным, покорным исполнителем чужой воли, а человеком, закаленным горем, внутренне собранным, исполненным твердой решимости действовать и мстить. Впрочем, бояться ему было нечего: ведь сам он никогда не выдавал свои работы за произведения других художников, Это делали за него антиквары.
Война была объявлена. Все европейские газеты подхватили самую громкую сенсацию года. С их страниц смотрело лицо пожилого человека с глубокими морщинами и грустными глазами — «гений фальшивок», как окрестили Доссену журналисты и критики, Фотографии его подделок обошли журналы и газеты всего мира.
Словно круги от брошенного в воду камня, в разных концах Европы и Америки возникли отголоски доссеновских разоблачений. Крупнейшие коллекционеры и работники ряда музеев были повергнуты в уныние: мало того, что огромные деньги пустили на ветер, теперь они стали объектом язвительных насмешек и карикатур.
Каждый репортер считал своим долгом проехаться на счет оконфуженных знатоков искусства.
Многие не хотели верить. Из Нью-Йорка в Рим специально прибыл крупнейший американский антиквар Якоб Гирш, незадолго перед тем купивший у Фазоли за очень большую сумму статую Афины «архаической» эпохи. В мастерской Доссена представил ему самое убедительное доказательство — отбитую им мраморную руку богини.
Гирш признал свое поражение, самое крупное в его многолетней практике. Последних неверующих убедил фильм, заснятый в мастерской Доссены доктором Гансом Кюрлихом. Перед объективом кинокамеры, залитый светом юпитеров, скульптор спокойно и невозмутимо создавал свою последнюю, на этот раз легальную подделку — «античную» статую богини.
Популярности Доссены мог теперь позавидовать любой художник. О нем снимали фильм, у него брали интервью, его произведениям посвящали обстоятельные статьи в толстых искусствоведческих журналах. В 1929 году галерея Корони в Неаполе организовала большую выставку его работ. В следующем году такие выставки состоялись в Берлине, Мюнхене, Кельне.
На фоне стен и щитов, затянутых темно-красным бархатом, были расставлены скульптурные произведения разных эпох и стилей. Здесь возвышалась большая статуя Афины-воительницы — произведение, полное строгой красоты и наивной привлекательности доклассического греческого искусства; чуть поодаль стоял юноша-сатир, будто вышедший из мастерской Праксителя, — столь живым казалось его мраморное тело, которое даже царапины и грязные потеки не смогли лишить прекрасной пластичности, А саркофаг Екатерины Сабелло! Сколько в этом произведении ренессансной любви к украшению, как красив орнамент на пилястрах и стенках саркофага. И все же творцом всех этих и многих других, не представленных на выставке произведений, как будто отдаленных друг от друга веками, даже тысячелетиями, был один человек…
Великий, гениальный… Этими и подобными эпитетами тогда щедро награждали Доссену. Но они могли убедить лишь не искушенную публику. Истинным, глубоким знатокам искусства сейчас, когда его работы были собраны вместе, особенно ясной стала непроходимая пропасть, отделяющая самого искусного имитатора от художника-творца, Можно подделать все: стиль, технику, мастерство, индивидуальные приемы, дух эпохи, даже патину времени. Но нельзя подделать самое главное, то, что отличает каждое произведение большого искусства, — чувство, которое художник вкладывает в свое творение, его пульсирующее сердце, неповторимую эмоциональную окраску, непосредственность всегда своеобразного восприятия мира. Доссена не был исключением. Среди своих коллег по ремеслу он был более удачлив, смел и талантлив, чем другие, и все же его работы — по сравнению с подлинниками — дышали внутренним холодом, равнодушием автора, пустым и надуманным пафосом. Ведь даже великолепный искусственный соловей из сказки Андерсена не смог заменить маленькой серенькой птицы…
Надо сказать, что Фазоли и Палези были весьма предусмотрительны, никогда не продавая в одни руки больше, чем одну работу Доссены. Когда же фальшивки собрали в один зал, то стало очевидным некоторое однообразие приемов скульптора. Чем-то трудно уловимым все статуи были похожи друг на друга. Так, например, чувствовалось, что носы изваяны одним и тем же художником. Выдавал фальсификатора и характер повреждений, слишком обдуманных и осторожных, Случай слеп, и он не разбирает, что более, а что менее важно в скульптуре. Поэтому столь часты находки древних статуй без рук, ног, носа, подбородка или даже без головы. А Доссена, как и всякий мастер, дорожащий своим созданием, всегда отбивал какие-то второстепенные детали. Кроме того, сильно изуродованная скульптура могла упасть в цене.
Спустя несколько лет, в 1936 году некоторые итальянские газеты поместили коротенькое сообщение: на шестидесятом году жизни скончался скульптор Альчео Доссена. Многим уже ничего не напоминало это имя «гениального фальсификатора», героя одного из наиболее громких скандалов в хронике художественной жизни XX века.