Клад Емельяна Пугачева

Несметные сокровища таит в своих недрах Каменный пояс — так издавна называют люди Уральский хребет. Железо и медь, хром и никель, чудесные камни-самоцветы и асбест, уголь и нефть — да разве перечислишь все богатства этого региона, раскинувшегося от Северного Ледовитого океана до казахстанских степей. Но не об этих спрятанных природой кладах пойдет речь: мы поведаем вам об одном из рукотворных кладов, которых тоже немало — и в этом можно не сомневаться — хранит Уральская земля.

Там, почти три столетия назад, спрятал свои «сбережения» Емельян Пугачев, когда понял, что его попытка овладеть российским престолом обречена на провал. Поводом для возникновения версии о пугачевском кладе послужила случайно найденная в середине 60-х годов малахитовая пластинка — вероятнее всего крышка от старинной шкатулки.

Профессор, приобредший пластинку, решил как-то внимательно рассмотреть зеленую плитку, вооружился увеличительным стеклом и неожиданно для себя увидел любопытную и загадочную картину: целая портретная галерея людей в высоких меховых шапках — такие головные уборы были в моде у русских людей во второй половине XVIII века. Более того, приглядевшись, ученый обнаружил в одном из портретов немалое сходство с Емельяном Пугачевым, да и другие изображенные на малахитовом «холсте» лица по описаниям напоминали некоторых сподвижников крестьянского царя. Один из них, например, имел явно восточный разрез глаз — уж не Салават ли это Юлаев, талантливый башкирский поэт и отважный воин, сражавшийся на стороне восставших крестьян? Судя по всему плитка была создана в столетии, поскольку кусочки малахита неизвестный мастер наклеивал на мрамор, а в следующем столетии камнерезы уже использовали для этой цели металлические пластинки. Чтобы хоть в какой-то мере пролить свет на происхождение загадочного группового портрета, профессор подверг плитку ультрафиолетовому облучению, а свердловские криминалисты с помощью специальных методов выполнили ряд фотографий. И что же удалось выяснить? Оказалось, что верхний слой пластинки отличается по структуре от малахита: поверхностное вещество излучает бледно-зеленый свет, а малахит в ультрафиолетовой «обстановке» ведет себя иначе. Видимо, художник по камню либо воспользовался чем-то вроде эмали, либо втирал при нагревании в камень малахитовую крошку, смешанную с клеем.

Но почему мастер сделал свою картину как бы тайной, не доступной для случайных взоров? Отчасти это могло быть объяснено тем, что в годы екатерининского царствования, а именно тогда создавалась малахитовая плитка, запрещалось все, что имело хоть какое-то отношение к имени посягнувшего на власть бунтовщика. Но была и другая причина: продолжая изучать рисунок на плитке, ученый обнаружил скалистые пейзажи, а приглядевшись к ним, увидел вязь букв, сложившихся в слово «ТАВАТУ». Ученый понял, что имеется в виду Таватуй — озеро близ Свердловска (ныне Екатеринбург). Скалы же, изображенные на каменном рисунке, были очень схожи с кручами протекавшей неподалеку реки Чусовой.

Однако самое удивительное ждало Малахова впереди: на одной из скал он увидел слово «КЛАДЪ».

Вот в чем была главная причина художественной тайнописи! Малахитовая пластинка — не что иное, как зашифрованное указание того места, где Пугачев спрятал золото и другие ценности. И профессор геологии по прихоти судьбы становится кладоискателем. Разумеется, не корысти ради, а влекомый любопытством познания — тем светлым чувством, которое всегда побуждало человечество на поиски и находки.

К тому же ему, как истинному ученому хотелось доказать правильность своей гипотезы, почерпнутой из рисунка на малахитовой плитке.

Прежде всего он засел за изучение документов пугачевской ставки, благо многие из них сохранились в свердловских архивах. Первые впечатления, казалось бы, не давали никаких поводов, которые можно было бы истолковать в пользу гипотезы о кладе: ни крупные денежные суммы, ни драгоценности в бумагах не упоминались. Но почему бы не предположить, что «царь», вышедший из крестьян, а стало быть, человек с хозяйственной сметкой, запасливый, не имел неприкосновенного запаса золотишка, серебришка и разных там камушков на черный день? Сведения об этой личной «императорской» казне конечно же не попадали на страницы официальной документации ставки.

Зато весьма интересная находка ожидала профессора в разделе неофициальных бумаг Пугачева. В письме, адресованном своей жене «государыне-императрице» Устинье Кузнецовой, воюющий супруг сообщал: «При сем послано от двора моего с подателем сего казаком Кузьмою Фофановым сундук за замками и собственными моими печатями, которые по получению вам не отмыкать и поставить к себе в залы до моего императорского величия прибытия».

Это «письмо с фронта» Пугачев отправил в Бердскую слободу под Оренбургом, в дом казака Ситникова, где находился «царский дворец», в феврале-марте 1774 года, когда мифический трон под ним уже основательно покачивался. Быть может, именно эти «сундуки за замками по каким-то причинам не дошли до места назначения, а осели в скалистых берегах Чусовой! Профессор пытается заинтересовать царскими драгоценностями государственные организации, но безуспешно — тем до них и дела нет.

Тогда ученый решает сам отправиться на поиски в верховья реки. С помощью биолокационного метода шаг за шагом прощупываются береговые скалы, которые, как он уверен, изображены на малахитовой пластинке. Вот уже кажется, что найдено, наконец, то самое место, где на глубине под гранитной «крышей» находится скопление металлов — во всяком случае об этом сигнализирует ивовая лоза.

Теперь надо приехать сюда, чтобы добраться до клада сквозь каменную толщу. Но этой мечте профессора не суждено сбыться: он вскоре внезапно умирает, унося с собой все нити, которые связывали его идею с реальной действительностью. Неизвестно куда исчезла и сама малахитовая плитка, поведавшая о пугачевском кладе. Но, может быть, он никогда и не существовал, а был рожден лишь смелой фантазией ученого, любившего и умевшего мечтать.